Интересно, что Владимир Маяковский в 1925 году предсказал зарождение движения антиглобалистов в своем стихотворении "Мексика". Причем, акцент делался на индейцев. Обратите внимание на слова: "Несись по земле из страны мексиканцев роднящий крик "Камарада!"" Но мало того, особенно магически звучат строки: "Мильон не угробят богатых лопаты. Страна! Поди покори ее! Встают взамен одного Запаты (Сапаты) Гальваны, Морено, Карио."

МЕКСИКА

О, как эта жизнь читалась взасос!

Идешь.

      Наступаешь на ноги.

В руках

       превращается

                   ранец в лассо,

а клячи пролеток -

                   мустанги.

Взаправду

         игрушечный

                   рос магазин,

ревел

     пароходный гудок.

Сейчас же

         сбегу

              в страну мокасин -

лишь сбондю

           рубль и бульдог.

А сегодня -

           это не умора.

Сколько миль воды

                 винтом нарыто,-

и встает

        живьем

              страна Фениамора

Купера

      и Майн Рида.

Рев сирен,

          кончается вода.

Мы прикручены

             к земле

                    о локоть локоть.

И берет

       набитый «Лефом»

                      чемодан

Монтигомо

         Ястребиный Коготь.

Глаз торопится слезой налиться.

Как? чему я рад?-

- Ястребиный Коготь!

                    Я ж

                       твой «Бледнолицый

Брат».

Где товарищи?

             чего таишься?

Помнишь,

        из-за клумбы

стрелами

        отравленными

                    в Кутаисе

били

    мы

      по кораблям Колумба?-

Цедит

     злобно

           Коготь Ястребиный,

медленно,

         как треснувшая крынка:

- Нету краснокожих - истребили

гачупины с гринго.

Ну, а тех из нас,

                 которых

                        пульки

пощадили,

         просвистевши мимо,

кабаками

        кактусовой «пульке»

добивает

        по 12-ти сантимов.

Заменила

        чемоданов куча

стрелы,

       от которых

                 никуда не деться...-

Огрызнулся

          и пошел,

                  сомбреро нахлобуча

вместо радуги

             из перьев

                      птицы Кетцаль.

Года и столетья!

                Как ни косите

склоненные головы дней,-

корявые камни

             Мехико-сити

прошедшее вышепчут мне.

Это

   было

       так давно,

                 как будто не было.

Бабушки столетних попугаев

                          не запомнят.

Здесь

     из зыби озера

                  вставал Пуэбло,

дом-коммуна

           в десять тысяч комнат.

И золото

        между озерных зыбёй

лежало,

       аж рыть не надо вам.

Чего еще,

         живи,

              бронзовей,

вторая сестра Элладова!

Но очень надо

             за морем

                     белым,

чего индейцу не надо.

Жадна

     у белого

             Изабелла,

жена

     короля Фердинанда,

Тяжек испанских пушек груз.

Сквозь пальмы,

              сквозь кактусы лез

по этой дороге

             из Вера-Круц

генерал

       Эрнандо Кортес.

Пришел.

       Вода студеная

                    хочет

вскипеть кипятком

                 от огня.

Дерутся

       72 ночи

и 72 дня.

Хранят

      краснокожих

                 двумордые идолы.

От пушек

        не видно вреда.

Как мышь на сало,

                 прельстясь на титулы,

своих

     Моктецума предал.

Напрасно,

         разбитых

                 в отряды спаяв,

Гватемок

        в озерной воде

                      мок.

Что

   против пушек

                стреленка твоя!..

Под пытками

           умер Гватемок.

И вот стоим,

            индеец да я,

товарищ

       далекого детства.

Он умер,

        чтоб в бронзе

                     веками стоять

наискосок от полпредства.

Внизу

     громыхает

              столетий орда,

и горько стоять индейцу.

Что братьям его,

                рабам,

                      чехарда

всех этих Хуэрт

               и Диэцов?..

Прошла

      годов трезначная сумма.

Героика

       нынче не тема.

Пивною маркой стал Моктецума,

пивной маркой - Гватемок.

Буржуи

      всё

         под одно стригут.

Вконец обесцветили мир мы.

Теперь

      в утешенье земле-старику

лишь две

        конкурентки фирмы.

Ни лиц пожелтелых,

                  ни солнца одеж.

В какую

       огромную лупу,

в какой трущобе

               теперь

                     найдешь

сарапе и Гваделупу?

Что Рига, что Мехико -

                       родственный жанр.

Латвия

       тропического леса.

Вся разница:

            зонтик в руке у рижан,

а у мексиканцев

               «Смит и Вессон».

Две Латвии

          с двух земных боков -

различные собой они

лишь тем,

         что в Мексике

                      режут быков

в театре,

         а в Риге -

                    на бойне.

И совсем как в Риге,

                    около пяти,

проклиная

         мамову опеку,

фордом

      разжигая жениховский аппетит,

кружат дочки

            по Чапультапеку.

А то,

     что тут урожай фуража,

что в пальмы земля разодета,

так это от солнца,-

                   сиди

                       и рожай

бананы и президентов.

Наверху министры

                в бриллиантовом огне.

Под-

     народ.

           Голейший зад виднеется.

Без штанов,

           во-первых, потому, что нет,

во-вторых,-

           не полагается:

                         индейцы.

Обнищало

        моктецумье племя,

                         и стоит оно

там,

    где город

             выбег

                  на окраины прощаться

перед вывеской

              муниципальной:

                            «Без штанов

в Мехико-сити

             вход воспрещается».

Пятьсот

       по Мексике

                 нищих племен,

а сытый

       с одним языком:

одной рукой выжимает в лимон,

одним запирает замком.

Нельзя

      борьбе

            в племена рассекаться.

Нищий с нищими

              рядом!

Несись

      по земле

              из страны мексиканцев,

роднящий крик:

              "Камарада!»

Голод

     мастер людей равнять.

Каждый индеец,

              кто гол.

В грядущем огне

               родня-головня

ацтек,

      метис

           и креол.

Мильон не угробят богатых лопаты.

Страна!

       Поди,

            покори ее!

Встают

       взамен одного Запаты

Гальваны,

         Морено,

                Карио.

Сметай

      с горбов

               толстопузых обузу,

ацтек,

      креол

            и метис!

Скорей

      над мексиканским арбузом,

багровое знамя, взметись!

Мехико-сити, 20 июля 1925 г.